Как сражаются украинские женщины — за страну и за себя. Сколько их в армии? И что с ними происходит на войне? Ч. 3
Украинские женщины покидают дома — и несут ответственность за семьи
Беженцев из Украины считает в первую очередь ООН. Но это приблизительные данные: из-за отсутствия жестких границ внутри Шенгенской зоны собирать статистику сложно.
Вот как ведутся подсчеты. В дата-центре ООН информацию обновляют, опираясь на данные украинских погранпунктов. Например, по состоянию на 11 мая одну только границу с Польшей перешли 3 272 943 человека. Остались ли они в стране, поехали ли дальше — установить невозможно. Поэтому директор Института демографии Украины Элла Либанова уверена, что общее число беженцев на самом деле завышено: людей считают и в стране первого пересечения границы, и в момент получения ими документов в следующем государстве. Сама Либанова склонна доверять данным Госпогранслужбы Украины: согласно подсчетам ведомства, война сделала беженцами 3,2 миллиона украинцев. Украинский Forbes приводит собственные цифры: 9 миллионов украинцев находятся вдали от дома, из них 4 миллиона — за границей, а 5 миллионов — внутри страны.
Сложнее всего посчитать тех, кто уехал в Россию (или был туда насильно вывезен). Часть из них, очевидно, выехала из непризнанных ДНР и ЛНР в апреле во время подготовки к наступлению на Донбасс. Российские медиа оценивают общее количество уехавших в страну украинцев в 1,2 миллиона человек. А по оценке ООН их не больше 740 000 человек.
В чем эксперты единодушны, так это в том, что абсолютное большинство беженцев — женщины и дети. Однако какова их точная доля в общем потоке, сейчас не подсчитать. Озвучиваются данные в 90%, но дело в том, что к украинскому гуманитарному кризису применяют стандартные расчеты, основанные на аналитике больших данных, а не на конкретной статистике. По данным ООН, в любых вооруженных конфликтах женщины и дети составляют 90% всех беженцев. Поэтому эксперты делают вывод, что и в этой войне их столько же.
Мать и сын, ожидающие поезд в Польшу, спят на вокзале Львова. Dan Kitwood / Getty Images
Женщины бегут не только с детьми. Еще со старшими родственниками, домашними животными — и несут ответственность за всех. Украинская писательница и феминистка Ольга Котрус рассказывает историю своей подруги, которая оказалась в такой ситуации: «Ее отец, врач-хирург, сказал: „Я иду на войну, а ты ответственна за семью. Ты не имеешь права расслабляться, плакать“. Ей около 30 лет, младшему брату лет 14. Она вывезла брата и маму в Польшу. Она потратила все свои силы на то, чтобы всех перевезти, приткнуть, успокоить, обогреть, найти всем место. В итоге мама и брат уже как-то адаптировались, отец воюет. И только она в страшно разбитом состоянии пишет мне: „Котик, подскажи мне, пожалуйста, а как захотеть жить?“ Что я могу [ей] сказать?»
Татьяна, жительница Харькова (имя изменено по просьбе героини), говорит, что сначала не могла представить, что уедет. Но когда дочь спросила ее, больно ли умирать, женщина приняла решение эвакуироваться. Дорога заняла семь долгих дней. Сейчас семья живет в Испании, под Валенсией, в социальном жилье.
«День начинается в семь утра, я поднимаю детей и отвожу в школы. Они учатся в разных концах городка, поэтому отвожу по очереди. После этого веду гулять собаку, параллельно провожу рейд по мусоркам. Стыдно в этом признаваться, но так и есть. В Испании в мусорках можно найти практически все. Отделений Красного Креста у нас нет, гуманитарки тоже, для этого надо ехать в город побольше, но проезд платный, нам это дорого. Это сложно — понимать, что ты, человек с высшим образованием и некогда стабильной жизнью, теперь копаешься, оглядываясь, по мусоркам», — рассказывает Татьяна.
Часто беженкам не с кем поделиться тем, что с ними происходит. Киевлянка Нина, которая вместе с родителями, бабушкой, дедушкой и домашними животными эвакуировалась в Тернополь, говорит: «Тяжело, что бои шли там, где мой лес, мое болото, я там много лет грибы и травы собирала, а теперь они мою землю травят и вытаптывают. Отдельно тяжело, что и об этом не с кем поговорить — на фоне всего остального это мелочью кажется, но вот мне болит».
Келли Джозеф из Voice Amplified уверена: нынешний миграционный кризис — женский кризис. «Женщин и девочек часто используют как наглядный пример людей, которым оказывают гуманитарную помощь. Но на самом деле очень мало денег и ресурсов выделяется на их безопасность, защиту и предоставление услуг, в которых они нуждаются», — объясняет Келли.
Она месяц провела в нескольких европейских странах, помогая украинкам. И констатирует: «Мы не наблюдаем системного подхода к защите женщин».
При этом беженки испытывают огромную благодарность за любую помощь — и Келли это «очень беспокоит». «Это все равно что мы с вами были бы благодарны за то, что дышим воздухом. Думаю, этот уровень благодарности напрямую связан с отсутствием информации о том объеме помощи, которая должна быть доступна в таких случаях», — говорит она.
По словам Келли, сейчас беженки вынуждены думать обо всем сразу: о детях, деньгах, работе и еще очень многих вещах. «Они беспокоятся о том, что у них закончатся деньги и они не смогут позаботиться о своих семьях. Кроме того, женщины беспокоятся о том, куда звонить, что делать, если они столкнутся с насилием. Они волнуются о возвращении домой, о своих мужьях, о своей стране, о том, как отправить своих детей в школу», — комментирует Келли.
Вывезти детей в безопасное место — один из основных мотивов эвакуации для украинских женщин. Надя, которая уехала из Киева в Германию со своей дочерью, рассказывает: «Когда началась война, первым делом я хотела обезопасить ребенка… я поймала себя на мысли: что делать, если она поранится? Я поняла, что моя психика не выдержит, если я увижу смерть своего ребенка или травматизацию физическую».
Добравшись до безопасного места, женщины все равно не могут выдохнуть — теперь нужно беспокоиться о жилье. Соосновательница центра «Жіночі перспективи» («Женские перспективы») Марта Чумало говорит, что именно жилье — одна из самых насущных проблем для беженок. «Женщина, например, живет в семье во Франции и говорит: „Я лишний раз не хочу выходить из комнаты. Я не хочу их нервировать. Я вижу, что я уже лишняя, но некуда деться“», — объясняет она.
Проблему жилья для беженцев отмечает и Келли Джозеф из Voice Amplified: «Допустим, какая-то семья принимает вас на месяц или два, но как долго это будет продолжаться? И что делать, когда этот срок закончится? Как получить доступ к деньгам? В некоторых странах социальное пособие — 130 евро в месяц, это очень мало. Женщинам предлагают работу, но часто это предложения черного рынка».
Спортивная арена в Познани, оборудованная для приема беженцев из Украины. Piotr Skornicki / Agencja Wyborcza.pl / Reuters / Scanpix / LETA
Многие европейские города уже переполнены беженцами. И некоторые украинцы, не найдя себе там места, начали возвращаться домой — даже туда, где все еще небезопасно. Ведь системной поддержки беженцам никто не оказывает, и люди остаются со своими проблемами один на один. «Появляются небольшие инициативы, и я не хочу делать вид, что их не замечаю, потому что таких инициативных групп полно, они правда делают очень много. Но этого недостаточно», — констатирует Келли.
На вопрос о том, как такая поддержка в идеале могла бы выглядеть, она перечисляет: «Это обеспечение долговременными и безопасными вариантами проживания, доступ к достойной работе, к программам денежной помощи, к качественной информации. Мы видим, что европейские страны делают многое для помощи беженкам, но при этом нет централизованной системы с полезной информацией».
Одновременно со всем этим многие украинки испытывают чувство вины за то, что спаслись. «Я жива, мои близкие живы, из-за чего я постоянно испытываю адское чувство вины перед пострадавшими. Да, в мой дом попала ракета, но это уже совсем неважно», — рассказывает киевлянка Соня.
Келли Джозеф считает, что «вина выжившего — абсолютно реальное явление». И чтобы справиться с этим, женщинам необходима не только социальная, но и психологическая помощь.
Украинские женщины рискуют попасть в рабство
Женщин, сумевших покинуть Украину, поджидает еще одна опасность — риск попасть в рабство или в секс-эксплуатацию.
Торговля людьми (ее еще называют «трафикинг») запрещена в Евросоюзе специальной Конвенцией. Она ратифицирована и Украиной, и всеми граничащими с ней странами — кроме России.
О росте риска работорговли начали говорить уже в первые недели войны, когда количество беженцев с территории Украины превысило миллион человек. Обеспокоенность высказывали и сами граждане (вот примеры петиций и обращений к руководству ЕС), и профильные НКО (например, Группа экспертов Совета Европы по противодействию торговле людьми; GRETA). А генеральный секретарь ООН Антонио Гутерреш сказал: «Для торговцев людьми война в Украине —— это не трагедия, а возможность: их мишени — это женщины и дети».
При этом официально подтвержденных случаев работорговли или секс-трафикинга пока нет. Это признают и сами исследователи проблемы — в том числе независимый комиссар Великобритании по борьбе с рабством дама Сара Торнтон. Но есть частные свидетельства. Например, украинская волонтерка Маргарита Усманова на польско-украинской границе докладывала в полицию о подозрительных итальянских мужчинах, замеченных в лагере для беженцев. «Я вызвала полицию, и оказалось, что я была права в своих подозрениях», — цитирует Усманову Би-би-си.
Судя по показаниям очевидцев, тактика скаутов (так называют «вербовщиков», которые действуют в интересах работорговцев и рабовладельцев) менялась. В первые дни войны они в открытую стояли в местах скопления беженцев с самодельными картонными объявлениями. В них рассказывалось о возможности переехать в комфортные привлекательные страны — например, в Италию. Затем вербовщики стали действовать осторожнее: теперь они представляются волонтерами и даже могут носить спецодежду. Скауты заманивают беженцев фальшивыми предложениями о работе (скажем, в массажном салоне) — и это прямой путь в секс-эксплуатацию. Такие случаи не редкость, например, в Германии и Нидерландах.
Келли Джозеф из Voice Amplifeid говорит, что ей известно о нескольких эпизодах торговли людьми на границе: «Есть случаи, когда мужчины появляются в шелтерах для беженцев, чтобы забрать детей и беременных. Есть группы в фейсбуке, где женщинам предлагают стать донорками яйцеклеток. К сожалению, подобного рода эксплуатация была распространена и раньше. А кризис беженцев и появление большого количества уязвимых людей только подтверждает, что это наша реальность».
Эксплуатацией занимаются не только организованные преступные сети, но и отдельные люди. Например, опубликованы свидетельства (правда, неподтвержденные) от женщин, которые по приглашению лжеволонтеров приехали в Германию и Великобританию. Там у беженок забрали паспорта, склоняли к сексу и заставляли выполнять работу по дому (один из таких случаев описывает Би-би-си). Для вербовки украинок в такие места даже создаются специальные группы в социальных сетях.
С марта 2022 года вопросом предотвращения трафикинга вместе с Национальной полицией Украины занимается Интерпол. К его программе подключились официальные ведомства и неправительственные организации Австрии, Болгарии, Испании, Германии, Польши, Словакии, Румынии и Венгрии.
Украинские беженцы на границе с Польшей. 26 февраля 2022 года. Petr David Josek / AP / Scanpix / LETA
В Нацполиции Украины утверждают, что на момент создания этой программы ни одного факта вовлечения украинцев в торговлю людьми на территории ЕС выявлено не было. Тем не менее к середине марта, когда количество беженцев с территории Украины превысило три миллиона человек, некоммерческие организации начали все активнее высказываться о проблеме. Агентство ООН по правам беженцев распространяло в пограничных пунктах информационные листовки о том, как защитить себя от вовлечения в сексуализированное рабство. Подобные брошюры распространяют и частные НКО (например, Fem Podmoga).
А в мае GRETA выпустила Guidance Note — большое руководство для европейских стран по предотвращению трафикинга. Авторы утверждают, что им известны подтвержденные случаи торговли людьми из Украины — и их сейчас расследуют.
В инструкции подчеркивается: всех людей, которые получают и оказывают помощь, нужно обязательно регистрировать. Причем непрерывно — и в странах транзита, и в странах назначения. Отдельно упоминается, что необходимо увеличить число женщин-пограничниц — как и в принципе число специалисток-женщин, которые работают с беженками.
Продолжение следует…
Начало читайте:
