Как сражаются украинские женщины — за страну и за себя. Сколько их в армии? И что с ними происходит на войне? Ч. 2
Украинские женщины подвергаются сексуализированному насилию
Одна из главных угроз для украинских женщин во время войны — изнасилования российскими военными, говорит украинская писательница и активистка Ольга Котрус. Первые такие случаи правозащитники и психологи начали фиксировать уже в начале марта.
Теперь, вероятно, счет идет на десятки и даже сотни. Есть свидетельства об изнасилованиях девочек и женщин, в том числе пожилых; о групповых изнасилованиях и изнасилованиях на глазах у детей; об изнасилованиях мальчиков и мужчин.
Уполномоченная Верховной рады по правам человека Людмила Денисова приводит такие данные: только за первые две недели апреля на горячую линию психологической поддержки поступило около 400 сообщений об изнасилованиях. Но обратиться за помощью может решиться далеко не каждая женщина, поэтому точное количество пострадавших установить невозможно.
«Пока не было войны, мы распространяли информацию, куда обращаться, если ты стала жертвой домашнего насилия или изнасилования, — комментирует украинская писательница и активистка Ольга Котрус. — С начала войны мы распространяем информацию о том, как „выйти из собственного тела“, когда тебя насилуют (то есть как будто „выпасть из реальности“, чтобы уменьшить травму. — Прим. ред.), как оказать самой себе первую помощь, когда вообще никакой медицинской помощи нет».
Сексуализированное насилие во время войны — военное преступление, оно запрещено 27-й статьей Женевской конвенции. Генеральный прокурор Украины Ирина Венедиктова подчеркивает, что, как и любое другое военное преступление, оно не имеет срока давности.
Ведомство Венедиктовой собирает информацию обо всех военных преступлениях в стране для Международного уголовного суда. Этим же сейчас занимаются независимые международные организации. Например, в первом докладе правозащитной организации Human Rights Watch о военных преступлениях в Украине, совершенных в период с 27 февраля до 14 марта, изнасилования упоминаются, в том числе групповые.
Разграбленный дом в Буче. 7 апреля 2022 года. Rick Mave / SOPA Images / LightRocket / Getty Images
Причем информация об изнасилованиях группами (до пяти человек) поступает регулярно из не связанных друг с другом источников, например от психологов. Клиническая психологиня Катерина Галянт, создавшая закрытый телеграм-канал помощи пострадавшим от изнасилований, сообщает, что к ней обратились три девушки от 16 до 20 лет, которых российские солдаты насиловали группами. Одна из них потеряла несколько зубов из-за побоев, другая получила сильные ушибы.
Известны и другие случаи. Например, история Олены из Херсона. В магазине местный житель, указав на Олену, назвал ее «бандеровкой». После этого двое российских солдат преследовали женщину по дороге домой, а затем изнасиловали, угрожая винтовкой. Еще один случай описала в фейсбуке уполномоченная Верховной Рады по правам человека Людмила Денисова: 20-летнюю девушку из Ирпеня изнасиловали трое российских солдат.
Женщины отмечают, что волна наиболее жестокого насилия часто предшествовала отступлению российских войск. Например, так было в Буче, где российские военные заперли в подвале 25 девушек в возрасте от 14 до 24 лет и регулярно насиловали, рассказывала Людмила Денисова. Девять из них забеременели.
Изнасилования сопровождают любую войну, признает координаторка российского центра «Сестры» Наталья Тимофеева (эта организация оказывает помощь пережившим сексуализированное насилие с 1997 года). Она подчеркивает, что изнасилование не связано с половым влечением. Именно поэтому многие эксперты призывают заменить выражение «сексуальное насилие» на термин «сексуализированное насилие» — потому что в насилии нет ничего сексуального.
«Человек, совершающий насилие, может испытывать половое возбуждение, но его первичный мотив — получить власть и контроль над жизнью другого человека», — объясняет Тимофеева. По ее мнению, то, что совершают российские солдаты, —— результат многолетней политики страны по нормализации насилия, которое стало неотъемлемой частью не только жизни общества, но и официальной риторики. «Нравится не нравится, терпи, моя красавица» — фраза из матерной частушки, которую Владимир Путин произнес в начале февраля, комментируя недовольство Украины Минскими соглашениями, — хорошо иллюстрирует эту политику.
Посол Великобритании в Украине Мелинда Симмонс считает изнасилование не только сознательным актом подчинения, но и одним из орудий войны. По ее мнению, изнасилования не частная инициатива конкретных российских военных, а полноценный метод вооруженных сил страны в целом. С ней согласна и Катерина Черепаха из правозащитной организации «La Strada Украина». А госсекретарь США Энтони Блинкен называет изнасилования в нынешней войне «преднамеренной кампанией».
Изнасилование — преступление, которое сложно расследовать даже в мирное время. Во-первых, женщины далеко не всегда обращаются в правоохранительные органы: те редко берутся за подобные дела с энтузиазмом, а общество все еще склонно осуждать пострадавших. Во-вторых, критически важным для расследования становится медицинская экспертиза; ее нужно пройти как можно раньше — желательно в первые сутки.
В военное время все усложняется еще больше. Даже если женщина сообщила о случившемся, найти преступника практически невозможно. Многие пострадавшие рассказывают, что в момент изнасилования российские военные не снимают балаклав. Кроме того, пострадавшая не может пройти судебно-медицинскую экспертизу, если в населенном пункте идут бои или он оккупирован.
Глава Миссии ООН по правам человека в Украине Матильда Богнер подтверждает — изнасилования во время войны в абсолютном большинстве случаев остаются безнаказанными. Да, на военные преступления распространяется принцип универсальной юрисдикции — привлечь человека к ответственности можно где угодно и когда угодно. Но даже несмотря на это расследовать любые военные преступления и вести суды по ним — задача очень трудная (подробнее об этом читайте в недавнем материале Kit).
Само по себе изнасилование — преступление на почве ненависти, продолжает Наталья Тимофеева, однако во время войны мотив ненависти расширяется. Женщины, дети и мужчины становятся представителями ненавистного народа: «Насильник как представитель народа стремится нанести максимальный урон человеку как представителю другого народа». Объясняя, почему военные изнасилования нередко совершаются группами, Наталья Тимофеева говорит, что «это способ солидаризации, попытка снять с себя часть ответственности: „Я не виноват, если это делают все“».
Иногда на изнасилования заставляют смотреть родственников или соседей жертвы — и это «террор мирного населения, чтобы свидетели боялись, чтобы не сопротивлялись ничему». «Люди, которые столкнулись с насилием в качестве свидетелей, тоже пережили ужасную травму. Какая-то часть их жизненных сил уйдет на то, чтобы пережить ее. В результате энергии на то, чтобы оказывать активное сопротивление, может не хватить», — говорит Наталья Тимофеева.
В беременности, которая часто наступает после акта насилия, она видит «способ заставить женщину рожать „правильных“ детей, „наших“ детей». «Или наоборот — если насилие происходит в особенно жестоких формах, оно может привести к бесплодию, — комментирует Тимофеева. — Тогда это способ лишить будущего не только конкретную девочку или женщину, но и как будто весь народ в целом».
Говоря о массовых изнасилованиях в Украине, Тимофеева отмечает: сам разговор об этом означает, что проблема признается именно как проблема. «В других военных конфликтах могло пройти много лет, прежде чем пострадавшие соберутся с силами, чтобы добиться справедливости, — объясняет Тимофеева. — Например, во времена чеченских войн сексуализированное насилие оставалось безнаказанным. В этом обществе было невозможно о нем рассказать, потому что последствия для пострадавших были бы еще хуже».
Исследования о военных изнасилованиях показывают, что психологически пострадавшие восстанавливаются очень долго, говорит она. Не только из-за того, что пережили: «Мне хотелось бы, чтобы в обществе было понимание, что эта травма связана и с отношением общества к сексуализированному насилию тоже. Люди должны понять, что те, кто пережил насилие, не становятся от этого грязнее, хуже, не становятся „коллаборантками“ (так во время Второй мировой войны называли женщин, переживших изнасилования; их детей дискриминировали. — Прим. ред.). Эти люди не виноваты, они пережили насилие, им нужна только помощь и поддержка».
Украинским женщинам сложно сделать аборт и получить медицинскую помощь
Международная организация «Аборты без границ» (Abortions Without Borders), известная своей активной деятельностью в Польше, в период с 1 марта по 12 апреля задокументировала больше 200 беременностей, наступивших в результате изнасилований. А Межведомственная рабочая группа по репродуктивному здоровью в кризисных ситуациях (IAWG) внесла аборт и уход после него в список приоритетных услуг гуманитарной помощи.
В основном украинки, которые обращаются к AWB за помощью с абортом, находятся на территории Польши (по данным ООН, больше всего беженцев сейчас именно там). Хирургические аборты в Польше запрещены, а медикаментозные разрешены условно: за хранение и использование таблеток экстренной контрацепции наказание не предусмотрено, но за их продажу или передачу третьему лицу грозит уголовный срок. Поэтому, если после изнасилования украинка решает сделать аборт, она сталкивается с серьезными препятствиями, порой — непреодолимыми.
Акция против жесточайшего законодательства, которое фактически запрещает аборты в Польше. Варшава, 26 января 2022 года. Czarek Sokolowski / AP / Scanpix / LETA
Похожая ситуация и в соседних с Польшей странах. В Венгрии экстренная контрацепция доступна только по рецепту, и чтобы получить его, нужно время. В Румынии и Словакии беженцам не оказывают финансовую помощь, а покупать медикаменты приходится по их полной стоимости. Поэтому некоторые организации помогают женщинам выехать в страны со свободным доступом к абортам — например, Abortion Support Network, которая входит в «Аборты без границ». Среди таких стран Латвия, Чехия, Австрия и Нидерланды.
Кроме того, на женщин оказывают давление так называемые пролайферы. Глава правозащитной организации Federa Кристина Кацпура говорит, что на границе с Украиной беженкам раздают листовки о том, что «аборты убивают больше людей, чем войны».
В апреле Международная федерация планирования семьи (IPPF) забила тревогу. Организация призвала власти ЕС дополнить гуманитарную помощь Украине (так называемые dignity kits — готовые наборы с непищевыми предметами первой необходимости) противозачаточными и средствами экстренной контрацепции. Их можно применять в течение 72 часов после изнасилования — и избежать беременности.
Подобные посылки отправляет и сама IPPF, и другие некоммерческие структуры: например, ЮНИСЕФ, организация «Женщины помогают женщинам». А «Женское ветеранское движение» доставляет такие средства в Харьковскую и Одесскую области. Но Катерина Приймак из «Женского ветеранского движения» говорит, что с доставкой препаратов экстренной контрацепции на освобожденные от российских войск территории все не так просто.
«Препарат „Постинор“ для предотвращения наступления нежелательной беременности нужно выпить в течение 72 часов после изнасилования. Есть альтернативный препарат, „Элован“, который можно выпить в течение пяти суток. Чем больше времени прошло от освобождения территории, тем меньше смысла в этих таблетках, потому что женщины могут просто не успеть их принять в нужный срок», — объясняет Катерина.
К тому же принимать такие препараты нужно под контролем врача, поэтому их выдают только медикам — по запросу. «Мы не можем взять и сбросить с вертолета эти таблетки всем женщинам, которые пережили изнасилование: есть риск, что у женщины откроется кровотечение и она умрет, — продолжает Катерина Приймак. — А на оккупированные территории мы просто не имеем возможности их доставлять».
Правда, изнасилование не единственная причина, по которой украинские беженки прерывают беременность. Эксперты отмечают, что в разлуке с партнерами (по закону о всеобщей мобилизации, который приняла Верховная рада, мужчины от 18 до 60 лет больше не могут покидать Украину) многие женщины в принципе перестают считать беременность желательной.
Помимо трудностей с доступом к абортам, есть и сложности с медицинской помощью в целом. По данным ВОЗ, в Восточной Украине система здравоохранения почти уничтожена. А по всей стране за медицинской помощью не могут обратиться 39% украинцев.
Для женщин ситуация осложняется тем, что им стали практически недоступны услуги по поддержанию репродуктивного здоровья, а также сопровождению до, во время и после родов. По данным Фонда ООН в области народонаселения, на конец февраля 265 тысяч украинок были беременны. В течение следующих трех месяцев 80 тысяч из них должны родить. При этом 15% всех беременностей требуют квалифицированной медицинской помощи. Но где ее взять, когда роды сейчас проходят в том числе в бомбоубежищах и подвалах?
Онкогинекологиня Галина Майструк из Киева отмечает, что ситуацию осложняет отсутствие медикаментов и оборудования даже в больницах: логистические цепи нарушены, а аптеки пусты. Абсолютное большинство складов находилось в пригородах Киева — они почти полностью разрушены.
Продолжение следует…
Начало читайте:
